Ну вот, сходил вчера, посмотрел на это эпохальное творение Алексея Германа — «Трудно быть богом». Впечатления мои весьма недружелюбные, но не потому что фильм плохой, а потому что мне не нужны такие Стругацкие. Лучше бы это снимал Бондарчук, право слово. Не смотря на всю ругань и розовый танк, «Обитаемый остров» вышел у него хотя бы не особо скучным. А трёхчасовой шедевр Германа — он просто непроходимо скучен. Скучен для любого, кроме тонких ценителей артхауса и копрограйндкора, способных в куче дерьма на тарелке разглядеть великое искусство.
Средневековье у Германа не выглядит мрачным, там нет никакой мрачности. Там просто нет такого цвета — мрачного. Это серый хаос, в котором короля трудно отличить от раба, оба мелко суетятся и что-то лопочут. Всё наполнено непрерывным шевелением, всё течёт, извивается и флюкает. Особенно удачно режиссёру удалось шевеление крови, вместе с обломками костей и мозгов, с хлюпаньем вылезающей из пробитого арбалетным болтом затылка Киры.
Вот что об этом Ярмольник рассказывает:
«Герман хотел, чтобы стрела именно так вошла в затылок и чтобы именно так пульсировала кровь. Четыре или пять месяцев мы на это потратили, какие только специалисты к нам не приезжали!..»
И это, наверное, единственный кадр в фильме, который действительно заставил меня немного вздрогнуть и подумать — надо было всё-таки взять попкорн.
А теперь слово Борису Натановичу...
Можно было выбирать любую из этих версий или все вместе. Но одно стало
нам ясно, как говорится, до боли. Не надо иллюзий. Не надо надежд на светлое
будущее. Нами управляют жлобы и враги культуры. Они никогда не будут с нами.
Они всегда будут против нас. Они никогда не позволят нам говорить то, что мы
считаем правильным, потому что они считают правильным нечто совсем иное. И
если для нас коммунизм — это мир свободы и творчества, то для них это
общество, где население немедленно и с наслаждением исполняет все
предписания партии и правительства.
Осознание этих простых, но далеко для нас не очевидных тогда истин было
мучительно, как всякое осознание истины, но и благотворно в то же время.
Новые идеи появились и настоятельно потребовали своего немедленного
воплощения. Вся задуманная нами «веселая, мушкетерская» история стала
смотреться совсем в новом свете, и БН не потребовалось долгих речей, чтобы
убедить АН в необходимости существенной идейной коррекции «Наблюдателя».
Время «легкомысленных вещей», время «шпаг и кардиналов», видимо,
закончилось. А может быть, просто еще не наступило. Мушкетерский роман
должен был, обязан был стать романом о судьбе интеллигенции, погруженной в
сумерки Средневековья.
Нет у Германа никакой нафиг интеллигенции в сумерках средневековья с какой-то там судьбой. В этом, пожалуй, основной пафос фильма. Книгочеи — тупые алкаши в депрессии. Земляне — тупые алкаши в депрессии. После серых приходят чёрные. За чёрными приходит Румата. Никакой разницы между серыми и чёрными у Германа нет, поэтому совершенно непонятно, к чему сказана эта фраза. У чёрных, серых и у золочёных, у беркутовцев и майдановцев, кишки одинаково булькают, если ткнуть туда острой железкой.
Никакой особой разницы нет не только в невнятности между рабами и королевскими придворными. Они живут в одной реальности и не могут друг от друга уединиться, провести между собой какие-то границы. Единственный способ отличить — у дворян есть шпоры, рабы ходят в колодках на шее, а у ремесленников нет ни того, ни другого. А живут они все в одном и том же сплошном беспросветном дерьме.
У Стругацких «сумерки Средневековья» — штука временная. С ними можно и нужно бороться, пусть это и трудно. Где-то эти сумерки посветлее, где-то потемнее. Есть серые и чёрные. У Германа сумерки вечны. Мы все тут суетимся, флюкаем и обязательно умрём. Возможно, нас всех убьёт какой-нибудь свихнувшийся миротворец в ходе выполнения своей важной миссии.
Ну вот мне не нужен такой Арканар, в котором серых не видно на фоне серости. В Арканаре Стругацких после того, как Румата говорит, что он не может просто оставить всё как есть, ибо сердце его полно жалости, Кира глядит на него «с ужасом и надеждой». А в Арканаре Германа без особого ужаса и без какой-либо надежды лужа флюкает. Это фильм, который грубо макает в дерьмо тех, кто его ждал, надеялся и верил. Забавно, что некоторые даже после просмотра стараются разглядеть в дерьме конфетку.
Оригинальная запись в блоге Волохонского:
Трудно бить рогом.
